Впервые оказавшись в Донецкой Народной Республике, корреспондент astv.ru попыталась увидеть её глазами не только журналиста, но и человека, чьей семьи коснулись боевые действия. Эта поездка началась не с дороги, а с больничной палаты, где одна женщина когда-то рассказала ей свою историю. Какой предстаёт республика в 2025 году, и кто хранит её память — в первой части очерка Полины Виноградовой.
***
Моя поездка в Донецк началась задолго до того, как я открыла карту. В 2022 году, во время учёбы в Санкт-Петербурге, я попала в больницу с тяжёлой формой ковида. Проведя две недели в боткинских бараках, я выписалась, но в ту же ночь уехала на скорой в другую больницу в худшем состоянии, чем была до этого.
Я попала в двухместную палату. На следующий день ко мне положили женщину средних лет — маленькую, с темными волосами, большими круглыми карими глазами. Она не торопилась со мной знакомиться. Она аккуратно и внимательно рассматривала меня, пока я лежала с кислородной маской, глядя в потолок.
Через некоторое время в палату зашёл врач и сообщил, что у женщины диагностировали поражение лёгких. Обеспокоенные здоровьем друг друга, мы заговорили. Я рассказала о себе, откуда я и что делаю в Санкт-Петербурге. Её удивило, что можно добровольно оставить всё и уехать настолько далеко от родных.
— Ты как пересаженное дерево. Конечно, тебе будет одиноко и мрачно в Санкт-Петербурге после цветущего Сахалина, — говорила она.
Соседка призналась: в 2014 году ей пришлось бежать с маленьким ребёнком на руках со своей родины — из Донецка — из-за начавшихся обстрелов. Взрослая женщина, госслужащей среднего звена, — ей пришлось оставить всё, что она имела. Спустя некоторое время скитаний по квартирам посторонних людей, она приехала в Санкт-Петербург. Когда мы познакомились, она работала нянечкой — жила в чужой семье, чтобы вытянуть себя и дочь.
Об обстреле Донецка она сказала только одно:
“За что?”
Расспрашивать её о тех кошмарных обстоятельствах жизни я не посмела. Тогда я и помыслить не могла, что это может коснуться меня и моих близких.
Несмотря на то, что мы были друг другу чужими, она невероятно прониклась ко мне и поддерживала меня после того, как узнала, что я в городе совершенно одна, без близких. Каждый день она успокаивала меня, старалась отвлекать, учила молиться, давала книги.
Мы провели в одной палате три недели. Я выписалась раньше. За ту доброту, которую она проявила ко мне за все эти три недели, я ей поклонилась, поблагодарила и ушла из больницы. Спустя две недели наступило 24 февраля 2022 года.
Когда боевые действия коснулись моей семьи, всё, о чём говорила тогда соседка, приобрело другой смысл. В октябре 2022 года на фронт отправился мой дядя. За три года боевых действий он никогда не жаловался на усталость и не роптал на судьбу, вспоминая своего деда (моего прадеда), участвовавшего в освобождении Праги и захвате Берлина. Моя мама тоже военнослужащая, а дедушка — офицер морфлота. Понимание долга перед Родиной в семье было у всех.
В ноябре 2025 года я решила сама посетить Донецкую Республику, чтобы прикоснуться к истории прошлого и настоящего. Это не возможность, а скорее обязанность. Я делюсь этим переживанием с теми, кому также важно чтить и сохранять память о героях, кто так же, как и я хотел бы знать, что подвиги их близких увековечены.
***
Моим проводником в Донбасс стал местный гражданский водитель — Василич, заставший военные действия со времен 2014 года. В 2022 году с ним познакомился мой дядя, а в 2023 — моя мама, приехавшая в республику для передачи тепловизора бойцам.
Став настоящим спутником для моей семьи, спустя ещё два года Василич тепло принял уже меня. Именно он открыл мне Донецкую Народною Республику с её историей. Выбор знаковых мест для обозрения я доверила Василичу — он сам решал, куда меня везти.
Однако моя поездка началась далеко не с непринуждённой прогулки по областному центру. В ночь, когда я ехала в Донецк, на одну из точек сбора наших земляков упали четыре крылатые ракеты. Всё имущество, которое они накопили за несколько лет службы, разорвало и испепелило. Люди не пострадали. Более того, выжили пригретые животные — на точке было два котика, ещё два — на улице, и собачка.
Первым делом я съездила по военным магазинам и привезла туда вещи первой необходимости. Оттуда мой водитель повёз в меня в другую часть города, к одному из мест, которое он хотел показать первым делом, — аэропорт. Василич рассказал мне, что в своё время это были ворота в Европу международного уровня: "Даже приезжие удивлялись — для чего Донецку такой грандиозный аэропорт". Несколько современных терминалов с огромными экранами, технологичный и красивый — теперь от него остались лишь голые балки.
Нас остановили на блокпосте.
— Так рано и уже в гости? — пошутил часовой, глядя на меня.
Я представилась и показала документы. Рассматривая мое удостоверение, он снова взглянул на меня и сказал: "Красивая женщина. Зачем вам это нужно?" Будто мне не пристало смотреть и снимать что-то столь жуткое. Но внешность журналистки на военного не сработала: оказалось, что за несколько дней до моего приезда по аэропорту вновь были удары. Некоторые здания всё ещё горели, а по территории валялись старые мины. Пройтись мне позволили, но вежливо рекомендовали не снимать. Пусть у меня и не осталось фотографий оттуда, увиденное навсегда останется в моей памяти.
Мы двинулись дальше — к месту, которое долго не давало жить мирным жителям Донецка, — Пескам. Это село на северо-западе от столицы республики, где проходила линия боевого столкновения, бывший ближайший к областному центру укрепрайон ВСУ. С 2014 года он удерживался украинскими силами, позволяя им на протяжении долгого времени доставать артиллерией до центра Донецка, пока спустя годы российская армия не оттеснила их на десятки километров.
Василич рассказывал мне, что не был в том районе больше 10 лет. Это не только моё знакомство, но и его возвращение в место, которое долгое время оставалось вычеркнутым из обычной жизни.
Погода в тот день не улыбалась. За чёрными иссохшими деревьями, стоящими вдоль дороги, виднелось широкое поле, на котором сотнями метров выстроились “зубы дракона” — бетонные пирамиды, надолбы, препятствующие проходу боевой и танковой техники.
С Песок у меня сохранились лишь пару кадров. Пока мы ехали, Василич подсказал, что снимать можно не везде — в районе ещё есть блокпосты, вовсю работает военная техника.
Проехав село, мы прибыли в Куйбышевский район Донецка — самый пострадавший от бомбёжек. На въезде нас встретили своеобразные западные ворота областного центра — автовокзал. Сейчас это голый мрачный остов, разрушенный одним из первых во время начавшихся обстрелов. Для чего ВСУ понадобилось бомбить полностью гражданский объект — вопрос, на который не найти ответа.
Западный автовокзал Донецка. Станция находится на окраине областного центра, в трёх километрах от Песок, где долго шли упорные бои.
Мы двинулись дальше по Красноармейскому шоссе на юг от вокзала, вглубь Куйбышевского района. Близ Грабарского кладбища расположена Аллея памяти погибшим детям Донбасса. Это первый детский мемориал в прифронтовом Куйбышевском районе, который жители посёлка Горняк создали своими руками летом 2014 года. Основательный мемориальный комплекс, с гранитной плитой и выбитыми на ней именами погибших детей, появился немного позже — его установили в самом Донецке, в парке культуры.
Первый детский мемориал представляет собой небольшой уголок, украшенный плюшевыми подарками, куклами и машинками — игрушками, в которые дети никогда больше не смогут играть.
На месте установлены гранитные плиты и скульптуры, а сама табличка “Аллея” украшена маленькими статуэтками ангелочков.
Изначально это место представляло из себя клумбу — люди говорят, местная женщина сделала именно клумбу, посвященную погибшим детям Донбасса. Но спустя время это место заполнилось большим количеством игрушек — их привозят родственники погибших детей и просто неравнодушные люди.
Недостроенный православный Храм Святых царственных мучеников напротив Аллеи памяти погибшим детям Донбасса.
После Куйбышевского района мы направились в сторону железнодорожного вокзала в Киевском районе. Василич захотел показать мне паровозное депо станции Юзово, открытое в 1924 году. Здание станции — это музей, но его экспонаты стояли снаружи, что позволило их поразглядывать. Несмотря на многочисленные прилёты артиллерии на ж\д вокзал, паровозы, тепловозы, электровозы и грузовые вагоны прекрасно сохранились.
От вокзала мы двинулись вглубь Киевского района по одной из главных магистралей города — улице Артёма. Пока мы ехали, город удивлял эклектикой своей архитектуры — вперемешку друг с другом здесь соседствуют и советские панели, и сталинский ампир, тут же — маленькие частные домики, даже избы, а сразу после — модернистские и неоклассические высотки. Всё это собирается в интересную мозаику и подчеркивает разнообразие Донецка.
Тут же встречается богатая растительность республики — вдоль дорог цветут абрикосы, каштаны, кипарисы, виноград. Пусть к моменту моего приезда природа уже готовилась ко сну и многие деревья стояли почти голые — здесь всё ещё можно было чувствовать запах жизни. Общая картина усталости и последствий боевых действий нисколько этому не мешала.
Наконец, на кольце на улице Артёма встречается символ Донецка — Шахтёр. А за ним виднеется Воскресенская церковь.
Памятник “Слава шахтёрскому труду” и Свято-Воскресенский храм
Донецк и его районы — это концентрация патриотизма и единства россиян с дончанами. Повсюду развеваются крупные флаги Российской Федерации и Донецкой Народной Республики. Они висят везде: на столбах, балконах, окнах, стелах, заправках и торговых центрах. В российский триколор разукрашены стены различных зданий и остановочные павильоны. Символы ДНР и РФ нанесены на атомные электростанции. Здесь чувствуешь, как во весь свой рост подымается Россия.
С улицы Артёма мы свернули на Челюскинцев — я попросила Василича показать мне главный памятник, посвященный павшим героям Великой Отечественной войны — “Твоим освободителям, Донбасс”. На подъезде к нему нам открылись сразу несколько обстрелянных зданий. Первое из них — дворец молодёжи “Юность” — с вышибленными напрочь стёклами и дверьми я заметила сразу. Василич до моей просьбы остановиться даже не придал ему значения — настолько привычна для него была картина разрухи.
Дворец молодёжи “Юность”, обстрелянный летом 2014 года. В довоенное время дворец предлагал более 15 кружков для детей, а его концертный зал мог вмещать свыше 1500 человек. Согласно данным, несущая конструкция дворца не нарушена — он подлежит восстановлению.
Вблизи к дворцу виден и стадион “Донбасс Арена”, пострадавший от обстрелов ВСУ.
С “Донбасс Арены” открывается вид на величественный монумент высотой в 30 метров. Он посвящен всем частям и подразделениям, освобождавшим Донбасс во времена Великой Отечественной войны. При нём расположен и музей, а у подножия зажжён Вечный огонь.
Скульптура отображает собирательные образы, имеющие особое значение для Донбасса, — молодого солдата и зрелого мужчину-шахтёра, держащих правыми руками меч остриём вниз.
Задняя сторона монумента — боевой путь павших героев Донбасса.
Название монумента и скульптурные острые грани, символизирующие донецкие терриконы.
На металлические плиты нанесены имена героев. Надпись гласит: “Навечно сохранятся в памяти народной ваши имена, солдаты, офицеры, партизаны и подпольщики, погибшие, умершие от ран и пропавшие без вести в боях с фашизмом за Сталино (Донецк) и его районы”.
По пути открылся вид на одну из лучших гостиниц Донецка — пятизвёздочный отель “Виктория”. Гости в нём не останавливаются, а на подъезде стоит блокпост.
Следующей локацией была площадь Ленина в Ворошиловском районе — главная площадь Донецка. Её украшает памятник Ленину и стела “Донецк – город-герой” с выбитой цитатой Владимира Ильича: “Донбасс — это не случайный район. Это район, без которого социалистическое строительство останется простым добрым пожеланием”.
На стеле, как полагается, развевается российский триколор.
— А сейчас я тебе покажу, как работает HIMARS, — сказал мне Василич и свернул в сторону научно-исследовательского института.
Металлургические заводы Донбасса — это не просто производственные площадки, а промышленные гиганты, вокруг которых десятилетиями строилась жизнь целых городов. Регион вырос на угле и металле: шахты давали энергию, заводы — сталь, а вместе они формировали тот самый индустриальный ритм Донецка. Здесь, в областном центре, стояли и профильные научные институты — места, где разрабатывали новые технологии для металлургии и машиностроения. Один из таких — Институт чёрных металлов — прошила несколькими попаданиями ракета американской системы HIMARS, пробив сразу несколько этажей.
Разрушенный Институт чёрных металлов в Донецке.
Наш путь продолжился, и Василич повёз меня к следующей важной точке — месту гибели первого Главы ДНР Александра Захарченко и его телохранителя Вячеслава Доценко. Для местных это не формальность, а часть их недавней истории. Здесь город вспоминает не только человека, но и то время, когда многое вокруг изменилось. Остановка у этого памятного места стала ещё одним звеном в цепочке точек, по которым я ощущала Донецк, — не только глазами, но и через то, что важно людям, живущим здесь.
Теперь здесь стоит строгая гранитная плита, всегда с живыми цветами. Они никогда не успевают завять.
После обзорной прогулки по Донецку мы направились в южные районы. Василич решил показать мне ещё один “памятник”. Но не тот, что мы привыкли видеть, — за героизм, отвагу, мужество. А за измену Родине.
— Полина, знаешь, был у нас один такой… — и тогда Василич назвал Петра Порошенко ёмким русским словом, которое, по его мнению, как нельзя лучше описывает личность, а точнее — поступок бывшего президента Украины по отношению к дончанам. За многолетние мучения народа он удостоился “Ордена Иуды”.
Этот памятник позора представляет собой медаль в несколько метров высотой и выполнен из осколков снарядов ВСУ, выпущенных Киевом по мирным жителям ДНР.
Орден Иуды для Петра Порошенко на выезде из Еленовки. Надпись гласит: “За особые заслуги в области предательства. Сей орден вручается достойному продолжателю дел предателя гетмана Ивана Мазепы — Петру Порошенко, душегубу, извергу, вероотступнику — за измену Родине”.
Обратная сторона “Ордена”. Надпись гласит: “Треклят сын погибельный Иуда еже ли за сребролюбие давится”
С площадки “памятника” Порошенко открывается вид на Еленовский хлебокомбинат. Василич рассказал мне, что здесь производилась лучшая мука в ДНР.
Когда солнце клонилось к закату, мы ехали по трассе обратно в Донецк — ровной и спокойной, будто она никогда не слышала звуков войны. Донбасс открывался мне не сразу — он складывался из чужих историй, из тишины возле разрушенных зданий, из глаз людей, которые здесь живут.
Качество дорог в Донецкой области не уступает немецкому автобану — этого не ожидаешь в условиях многолетних боёв. Дорожное покрытие радует не только в южном направлении — на Мариуполь, но в северном — в сторону Горловки и Луганска. Удивило также состояние трассы в восточных районах республики — близ пропускных пунктов Матвеев Курган и Куйбышево.
На телефон Василича раздался звонок — поступил новый заказ.
— Извините, я сейчас с корреспондентом с Сахалина — она делает важный репортаж, я не могу вас взять, — ответил водитель.
Я понимала: впереди будет ещё много мест и явлений, которые я обязана увидеть и услышать. Памятники тем, кто ушёл, но чьи имена здесь не позволяют забыть. Спасённые животные, нашедшие приют в тени линии боевого соприкосновения. Розы Донецка, которые продолжают цвести рядом с обстрелянными стенами. Песни, составленные в память о сахалинцах.
